Алтай против Турции

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

АЛТАЙ (ALTAY) ПРОТИВ ТУРЦИИ

жалоба № 22279/93

 

 ПОСТАНОВЛЕНИЕ

от 22 мая 2001 г.

СТРАСБУРГ

 

По делу “Алтай против Турции” Европейский Суд по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе: – Э. Пальм, Председателя Палаты,

В. Томассен;

Гойкура Йорундссона;

К. Бырсана;

И. Касадеваля;

Р. Марусте, судей,

Ф. Гюльчюклю, судьи ad hoc,

а также с участием М. О’Бойла, Секретаря Секции Суда,

заседая 15 апреля 1999 г., 27 июня 2000 г. и 3 мая 2001 г. за закрытыми дверями, 3 мая 2001 г. принял следующее Постановление:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано жалобой (№ 22279/93), поданной 14 ап­реля 1993 г. в Европейскую Комиссию по правам человека против Турец­кой Республики гражданином Турции Мехметом Алтунчем Алтаем (Mehmet Altung Altay) (далее — заявитель) в соответствии с бывшей Ста­тьей 25 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

2. Интересы заявителя в Европейском Суде представляла Эргин Чинмен (Ergin Cinmen), юрист из г. Стамбул (Istanbul). Власти Турции не назначили своего представителя на рассмотрение дела в Европейском Суде.

3. Заявитель жаловался на условия содержания под стражей, на отсут­ствие независимости и беспристрастности Суда государственной безопас­ности, вынесшего приговор в отношении него, с одной стороны, ввиду несоблюдения принципа равенства сторон перед судом, по причине ис­пользования в качестве доказательства его показаний, предположительно, полученных под принуждением, и, с другой стороны, ввиду непредостав­ления ему адвоката во время его содержания под стражей.

4. 1 ноября 1998 г., в день вступления в силу Протокола № 11 к Кон­венции, жалоба была передана в Европейский Суд (пункт 2 Статьи 5 Протокола № 11 к Конвенции).

5. Жалоба была передана на рассмотрение в Первую секцию Европей­ского Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). Одновременно в соот­ветствии с пунктом 1 Правила 26 Регламента Суда была составлена Палата, на которую было возложено рассмотрение данного дела (пункт 1 Статьи 27 Конвенции). Ввиду отсутствия Ризы Тюрмена, судьи, избран­ного от Турции (Правило 28 Регламента Суда), власти Турции назначили в качестве судьи ad hoc Фейяза Гюльчюклю (Feyyaz Golcuklu) (пункт 2 Статьи 27 Конвенции и пункт 1 Правила 29 Регламента Суда).

6. Решением от 15 июня 1999 г. Палата объявила жалобу приемлемой для рассмотрения по существу.

7. Заявитель представил письменные объяснения по существу дела (пункт 1 Правила 59 Регламента Суда), в то время как власти Турции своих объяснений не представили.

8. После проведения консультаций со сторонами Европейский Суд принял решение об отсутствии необходимости проведения слушания по делу (пункт 2 Правила 59 Регламента in fine).

 

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

 

9. Заявитель, 1956 года рождения, гражданин Турции, в настоящее время содержится под стражей в арестном доме г. Гебзе (Gebze).

А. Арест заявителя и его содержание под стражей

10. 2 февраля 1993 г. М. Алтай был арестован полицией в Стамбуле. Его подозревали в том, что он был руководителем некой нелегальной организации, принадлежал к Турецкой коммунистической партии (вое­низированной организации) (TKP/B-SHB), кроме этого, в том, что пред­принимал попытки взрыва и совершения вооруженных грабежей в рамках данной организации. М. Алтай был заключен под стражу в помещении Отделения по борьбе с терроризмом Управления безопасности Стамбула (далее — Отделение по борьбе с терроризмом).

11. Согласно протоколу задержания заявитель, имевший поддельное удостоверение личности, попытался скрыться, и сотрудники полиции применили силу для проведения его ареста.

12. М. Алтай не подвергался медицинскому обследованию ни после его ареста, ни во время его содержания под стражей.

13. 4 февраля 1993 г. адвокат М. Алтая попросил прокуратуру Стамбула разрешить ему встретиться со своим клиентом. Прокуратура удовлетво­рила эту просьбу.

В то же время руководство полиции Стамбула отрицало то, что заяви­тель содержится в отделении полиции, и адвокат заявителя не смог встре­титься со своим клиентом.

14. 15 февраля 1993 г. Отделение по борьбе с терроризмом попросило Институт судебной медицины Стамбула провести медицинское обследо­вание заявителя и дать заключение, имеются ли на его теле следы жесто­кого обращения с ним.

Составленное в тот же день медицинское заключение показало, что на теле М. Алтая отсутствуют какие-либо травматические следы и что обнаружены лишь “шрам от свежего ранения длинной 1 см розоватого цвета на левой лицевой части головы и два шрама длинной 2 и 3 см на передней левой теменной части головы”. Судебно-медицинский эксперт предписал М. Алтаю воздержаться от работы на три дня.

15. 16 февраля 1993 г. заявитель предстал перед Судом государственной безопасности, и судья суда присяжных данного суда (далее — Суд госу­дарственной безопасности) вынес решение о предварительном заключе­нии заявителя.

В. Жалоба президента Ассоциации по защите прав человека г. Стамбул

16. 12 февраля 1993 г. вице-президент Ассоциации по защите прав человека Стамбула, подал министру юстиции Турции жалобу, в которой он заявил о чрезмерной продолжительности содержания определенных лиц, в том числе заявителя, под стражей.

17. 4 марта 1993 г. прокуратура Стамбула, на которую было возложено проведение расследования по данной жалобе, объявила себя неправомочной производить эти действия и переслала материалы расследования в префектуру Стамбула в соответствии с законом о должностных преступ­лениях (см. ниже § 31).

18. 8 апреля 1993 г. префектура Стамбула назначила прокурора из прокуратуры Стамбула для проведения расследования по вышеупомяну­той жалобе.

19. 5 июля 1993 г. прокурор Республики представил свой отчет. Он установил, что продолжительность содержания под стражей лиц, о кото­рых говорится в жалобе, в данном случае соответствует закону, и предло­жил префектуре Стамбула отказать в удовлетворении жалобы.

20. 19 июля 1993 г. префект Стамбула согласился санкционировать отказ в удовлетворении жалобы.

С. Жалоба заявителя на сотрудников полиции ввиду жестокого обращения с ним

21.11 мая 1993 г. адвокат М. Алтая подал прокурору Республики Стам­була жалобу ввиду жестокого обращения с заявителем. Он сообщил следующее:

“М. Алтай подвергался длительным пыткам во время его содержания под стражей. Медицинское заключение… подтверждает наличие следов пыток…. В связи с этим, уместно напомнить, что “пытка” — это наказуемое деяние не только согласно внутринациональному праву; Статья 3 Европейской Кон­венции о защите прав человека и основных свобод запрещает все виды пыток-“

Адвокат попросил установить личности трех сотрудников полиции, включая тех, подписи которых стоят на протоколе показаний М. Алтая, Данных во время его содержания под стражей, и которых должны пресле­довать в уголовном порядке за применение пыток.

22. Из материалов дела следует, что прокурор Республики Стамбула передал жалобу М. Алтая в префектуру Стамбула в соответствии с законом о должностных преступлениях. Префектура возложила проведение рас­следования по данной жалобе на главу Управления безопасности Стам­була.

23. В письме от 21 июня 1993 г., адресованном префектуре Стамбула, глава Управления безопасности Стамбула сообщил часть результатов рас­следования, проведенного по жалобе заявителя. Он указал следующее:

Из протокола задержания и из протоколов других процессуальных действий следует, что сотрудники полиции применили силу при задержании М. Алтая и что во время допроса М. Алтай пытался бежать и ударился головой о дверь. Помимо этого в своих показаниях сотрудники полиции отрицали все обвинения”. В конечном итоге глава Управления безопас­ности Стамбула предложил префекту Стамбула закрыть дело ввиду недо­статочности доказательств.

24. В тот же день префект Стамбула дал свое согласие (hifz onayi) на отказ в удовлетворении жалобы. Заявитель не был уведомлен о решении об отказе в удовлетворении жалобы.

25. После того как заявитель подал жалобу в Европейскую Комиссию, адвокат заявителя получил копию решения об отказе в удовлетворении его жалобы, и в письме от 6 ноября 1998 г. он переслал ее в Европейский Суд.

D. Процессуальные действия, проводившиеся в отношении заявителя

26. 4 марта 1993 г. прокурор предъявил заявителю в Суде государст­венной безопасности обвинение в том, что он является одним из основа­телей и руководителей вооруженной организации, имеющей целью под­рыв конституционного строя и национальной целостности, так как за­явитель предпринял попытку взрыва и совершил вооруженный грабеж, действуя в рядах Турецкой коммунистической партии. Так, прокурор тре­бовал наказания по части 1 статьи 168 Уголовного кодекса Турции и, стало быть, осуждения заявителя.

27. В ходе рассмотрения дела в Суде государственной безопасности адвокат заявителя добился того, что единственным доказательством, пред­ставленным прокуратурой в пользу обвинения, были показания других обвиняемых, полученных полицией с применением силы. Он обратил внимание на то, что эти обвиняемые отказались от своих показаний, данных в полиции, сразу же, как только они предстали перед судом. Помимо того, он указал на то, что продолжительность содержания под стражей заявителя и непредставление ему помощи адвоката в этот период позволили сотрудникам полиции вести допрос заявителя, равно как и других осужденных, с применением пыток.

Что касается заявителя, не согласившегося с предъявленным ему об­винением, он категорически отрицал содержание протокола допроса, про­веденного полицией во время его содержания под стражей, утверждая, что они были получены под пыткой. В свою очередь подтверждая содер­жание протокола задержания (см. выше § 11), он заявил, что полиция применила силу в целях его задержания. Вместе с тем он признал тот факт, что он имел поддельное удостоверение личности, поскольку не прошел воинскую службу.

28. Суд государственной безопасности, состоявший из двух граждан­ских судей и одного военного судьи в звании полковника, объявил свое решение 26 мая 1994 г. Он пришел к выводу, что виновность М. Алтая установлена в отношении инкриминируемых действий, совершенных им от имени Турецкой коммунистической партии с целью подрыва консти­туционного строя, приговорил его к высшей мере наказания, замененной пожизненным лишением свободы, в соответствии со статьей 146 Уголов­ного кодекса Турции, направленной на пресечение любых попыток под­рыва конституционного строя и национального единства.

В качестве оценки доказательств Суд государственной безопасности установил, что обвиняемый отказался подписывать свои показания, дан­ные во время содержания под стражей. Поскольку подпись заявителя под показаниями отсутствовала, суд вынужден признать отсутствие действи­тельных показаний. Исходя из этого, суд, в частности, обосновал свое решение о признании заявителя виновным, принимая во внимание по­казания других обвиняемых и протокол задержания заявителя, произве­денного на основании того, что он имел поддельное удостоверение лич­ности.

29. Решением от 2 июня 1995 г., объявленным 14 июня 1995 г., Выс­ший апелляционный суд подтвердил решение суда от 26 мая 1994 г., ус­тановив, что обоснование решения соответствует закону и процессуаль­ным нормам.

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

 

А. Общие положения, регламентирующие недопущение жестокого обращения

30. Уголовный кодекс Турции предусматривает в качестве нарушения закона действия по принуждению лица с применением пыток или жесто­кого обращения (статьи 243 и 245).

31. Согласно статьям 151 и 153 Уголовно-процессуального кодекса Турции (далее — УПК) при различных нарушениях закона возможна по­дача жалобы прокурору Республики или местным административным ор­ганам. Рассмотрение жалоб возложено на прокурора и полицию, которым они подведомственны, прокурор решает, есть ли основания для возбуж­дения уголовного дела в соответствии со статьей 148 УПК Турции.

Если прокурор Республики приходит к выводу, что нет оснований для возбуждения уголовного дела (takibata yer olmadigina dair karar), решение, принятое в связи с этим, доводится до сведения лица, в отношении ко­торого подана жалоба, потерпевшей стороны и лица, подавшего жалобу (статья 164 УПК Турции). Лицо, подавшее жалобу, может обжаловать (itirai) такое решение председателю суда присяжных (статья 165 УПК Турции) в течение пятнадцати дней со дня уведомления. Председатель суда присяжных может либо удовлетворить жалобу и принять решение о возбуждении уголовного дела (статья 168 УПК Турции), либо оставить жалобу без удовлетворения. В последнем случае уголовное дело не может быть возбуждено, кроме как при наличии новых обстоятельств и новых доказательств (статья 167 УПК Турции).

32. Если на момент совершения инкриминируемых действий лицо, подозреваемое в их совершении, являлось представителем государствен­ной власти и если действия были совершены им в ходе исполнения своих должностных обязанностей, предварительное следствие по делу проводит­ся согласно Закону 1913 года о проведении следствия по должностным преступлениям, который ограничивает компетенцию rationepersonae го­сударственных министерств на этой стадии процессуальных действий. В таком случае предварительное следствие и, соответственно, санкциони­рование возбуждения уголовного дела находятся в исключительном веде­нии местного административного органа (округа или вилайета, в зависи­мости от положения лица, в отношении которого проводятся действия), который возглавляется префектом или заместителем префекта. Как толь­ко получена санкция на уголовное преследование лица, административ­ный орган поручает прокурору Республики возбудить уголовное дело.

Решения вышеупомянутых органов могут быть обжалованы в Государ­ственный совет Турции; если такой орган принимает решение не возбуж­дать уголовное дело (men’i muhakeme karari), отказ имеет обязательную силу.

В. Правила содержания под стражей

33. На момент событий по данному делу статья 16 Закона № 2845 о процессуальных действиях в судах государственной безопасности предус­матривала в отношении соответствующих нарушений исключительной компетенции вышеназванных судов, что каждый арестованный должен предстать перед судом не позднее, чем через сорок восемь часов, или в случае совершения организованного преступления в регионе, на терри­тории которого объявлено чрезвычайное положение, в течение пятнадца­ти дней, не считая времени, необходимого для доставки задержанного в вышеуказанный суд.

34. Что касается помощи адвоката, то статья 144 УПК Турции в части, относящейся к данному делу, предусматривает, что обвиняемый может общаться и переписываться с адвокатом, как только ему установлено предварительное заключение.

С. Законодательство, касающееся судов государственной безопасности, на момент уголовно-процессуальных действий, проводившихся в отношении заявителя

35. Положения, касающиеся состава и полномочий судов государст­венной безопасности, содержатся в Законе № 2845, учредившем суды государственной безопасности и регламентирующем процедуру рассмот­рения дел в таких судах. Этот Закон основан на статье 143 Конституции Турции. 18 июня 1999 г. Великое Национальное Собрание Турции внесло изменения в статью 143 Конституции Турции и исключило военных пред­ставителей (судов или прокуратуры) из состава судов государственной безопасности. В дальнейшем, 22 июня 1999 г., в Закон № 2845 были вне­сены изменения в соответствии с конституционными поправками.

36. Суды государственной безопасности были учреждены Законом № 1773 от 11 июля 1973 г. в соответствии со статьей 136 Конституции Турции 1961 года. Этот Закон был отменен 15 июня 1976 г. Конституци­онным судом Турции. Впоследствии их юрисдикция была передана Кон­ституцией 1982 года судебной власти. Причины, приведшие к такому распределению юрисдикции, указаны в следующем извлечении:

“Необходимо иметь законы, касающиеся существования и незыблемости государства, содержащие при их применении при наличии особых обстоя­тельств специальную компетенцию для быстрого реагирования. Для этого кажется целесообразным предусмотреть суды государственной безопасности. В соответствии с принципом, содержащимся в нашей Конституции, запре­щено создавать специальные суды по уголовным делам для рассмотрения таких деяний, когда они уже совершены. Вот почему суды государственной безопасности предусмотрены нашей Конституцией для проведения соответ­ствующего судебного следствия в отношении вышеупомянутых нарушений. Поскольку специальные положения, определяющие их функции, установлены лишь предварительно и их юрисдикция определена до создания соответ­ствующего закона…, они не могут квалифицироваться как суды по уголовным делам, созданные для рассмотрения таких деяний или деяний, которые уже совершены”.

На момент событий по данному делу состав и юрисдикция этих су­дебных учреждений соответствовали положениям, приведенным ниже.

1. Конституция Турции

37. Положения Конституции Турции, регламентирующие организа­цию судебной власти Турции, устанавливают следующее:

Части 1 и 2 статьи 138

“Суды независимы при выполнении своих обязанностей, они принимают решения в соответствии с Конституцией, законом и правом, согласно своей совести и внутренним убеждениям.

Никакой орган, власть,… лица не могут давать указания или инструкции судам или судьям, касающиеся осуществления правосудия, посылать им цир­куляры или давать рекомендации или предложения”.

Часть 1 статьи 139

“Судьи… не могут без их согласия быть уволены или отправлены на пенсию до достижения возраста, установленного Конституцией…”.

Части 1—5 статьи 143

“Суды государственной безопасности учреждаются для борьбы с право­нарушениями против неделимой территории и национальной целостности государства, свободного демократического порядка или против Республики, чьи характеристики определены в Конституции, а также с нарушениями, не­посредственно затрагивающими внутреннюю и внешнюю безопасность госу­дарства.

Суды государственной безопасности состоят из председателя, двух по­стоянных членов, двух заместителей, одного прокурора и необходимого числа заместителей прокуроров.

Председатель, один постоянный член и один заместитель, а также про­курор назначаются в соответствии с процедурами, предписанными специ­альными законами, из числа судей и прокуроров первой категории; один постоянный член и один заместитель — из числа военных судей первой категории; заместители прокуроров — из числа прокуроров Республики и военных судей.

Председатель, члены и заместители… суда государственной безопасности назначаются на 4 года; те из них, чей срок полномочий закончился, могут быть назначены вновь.

Высший апелляционный суд — полномочная инстанция, которая иссле­дует апелляции на приговоры судов государственной безопасности. …”.

Часть 4 статьи 145

“…Военная юстиция

… Организация военных судов… регулируется законом в соответствии с принципами независимости судов и обеспечения гарантий и безопасности судей и в соответствии с требованиями военной службы. Отношения между военными судьями и командованием, под юрисдикцией которого они нахо­дятся согласно требованиям военной службы, кроме судебных функций, оп­ределяются законом”.^[1]

2. Закон № 2845, учредивший суды государственной безопасности и устанавливающий процедуру рассмотрения дел в этих судах

38. На момент событий по данному делу соответствующие положения Закона № 2845 устанавливали следующее:

“Статья 1

Суды государственной безопасности учреждаются в административных центрах вилайетов… для борьбы с правонарушениями против неделимой территории и национальной целостности государства, свободного демокра­тического порядка или против Республики, чьи характеристики определены в Конституции, а также нарушениями, непосредственно затрагивающими внутреннюю и внешнюю безопасность государства”.

“Статья 3

Суды государственной безопасности состоят из председателя, двух по­стоянных членов и двух заместителей”.

“Статья 5

Председатель суда государственной безопасности, равно как и один из (двух) постоянных членов суда и один из заместителей… избираются из числа гражданских судей…, второй постоянный член суда и второй заместитель — из военных судей первого ранга…”.

Части 2, 3 и 6 статьи 6

“Номинирование постоянных членов суда и заместителей, избираемых из военных судей, происходит в соответствии с законом о военных судах.

Председатель, постоянные члены и заместители суда государственной безопасности… не могут без их согласия быть назначены на другой пост или занимать свой пост по истечении четырехлетнего срока полномочий, если иное не предусмотрено в настоящем или ином законе.

Если расследование проводится согласно соответствующим законам в отношении председателя суда государственной безопасности, постоянного члена суда или заместителя, то компетентные органы или власти решают вопрос о смене их места исполнения служебных обязанностей; место испол­нения обязанностей или полномочия… могут быть изменены в соответствии с процедурой, предусмотренной вышеназванными законами”.

Часть 1 статьи 9

“Суды государственной безопасности полномочны рассматривать нарушения

/…/

d) согласно донесению о событиях, при которых необходимо объявление чрезвычайного положения в регионах, где чрезвычайное положение введено в соответствии со статьей 120 Конституции,

e) совершенные против Республики — чьи характеристики определены в Конституции — против целостности государства, как территориальной, так и национальной, против свободного демократического порядка, а также не­посредственно затрагивающие внутреннюю и внешнюю безопасность госу­дарства….”.

Часть 1 статьи 27

“Высший апелляционный суд рассматривает апелляции на приговоры судов государственной безопасности”.

Части 1 и 2 статьи 34

“Порядок, установленный законом, и контроль… над военными судьями, претендующими на назначение в суды государственной безопасности…, по­рядок возбуждения дела ввиду дисциплинарного нарушения и вынесения дисциплинарного наказания в их отношении, равно как и расследования и соответствующего уголовного преследования ввиду нарушений, связанных с исполнением их обязанностей…, закреплен в соответствующих положениях законов, регламентирующих их деятельность…

Доводы Высшего апелляционного суда, доклады с оценкой, данной ко­миссарами юстиции.., и материалы расследования, проведенного в отноше­нии военных судей.., передаются в Министерство юстиции”.

Статья 38

В случае объявления военного положения на всей территории судебного округа или его части и при условии, что он не является единственным на территории округа, суд государственной безопасности может при вышена­званных условиях быть преобразован в военный трибунал осадного положе­ния…”.

3. Закон № 357 о военных судах

39. Соответствующие положения Закона о военных судах устанавли­вают следующее:

“Статья 7 (дополнительная)

Способности офицеров-военных судей, номинированных на пост… по­стоянного члена суда государственной безопасности и заместителя, требуе­мые для продвижения и повышения по инстанциям, званию или ввиду вы­слуги лет, определяются на основе сертификата, содержащего оценки, вы­ставленные в соответствии с нижеприведенной процедурой, как это предус­мотрено положениями настоящего Закона и Закона № 926 о военнослужа­щих вооруженных сил Турции:

а) высшим должностным лицом, в ведении которого находятся выстав­ление оценок и выдача сертификата оценки в отношении офицеров – посто­янных членов судов государственной безопасности и заместителей… является Государственный секретарь Совета национальной безопасности; далее сле­дует министр обороны….”.

“Статья 8 (дополнительная)

Члены… суда государственной безопасности, относящиеся к военным судам…, назначаются комитетом, состоящим из командующего личным со­ставом и юрисконсульта штаба, командующего личным составом и юрискон­сульта командования рода войск, к которым принадлежит член суда, а также из главы Департамента военной юстиции Министерства обороны…”.

Части 1 и 3 статьи 16

“Назначение военного судьи.., произведенное приказом министра обо­роны и премьер-министра.., подлежит утверждению президентом Республи­ки согласно соответствующим положениям о назначении и смене военнос­лужащих…

/…/

Для назначения на пост военного судьи… нужно принимать во внима­ние мнение Высшего апелляционного суда, доклады комиссаров юстиции и сертификаты с оценками, выставленными высшими должностными ли­цами…”.

Часть 1 статьи 18

“Тарификация заработной платы, увеличение размера заработной платы и некоторые личные права военных судей… регламентируются положениями, установленными для офицеров вооруженных сил”.

“Статья 29

Министр обороны, заслушав объяснения военных судей, вправе налагать на них следующие дисциплинарные наказания:

А. Предупреждение, выраженное в письменном уведомлении судьи о том, что он должен быть более внимательным при осуществлении своих обязан­ностей

В. Выговор, выраженный в письменном уведомлении судьи, указываю­щем на обстоятельство, свидетельствующее о том, что конкретное действие или конкретное отношение считается неправильным.

/…/

Список вышеназванных видов наказаний является закрытым и указыва­ется в сертификате с оценками судьи, вносимом далее в его личное дело…”.

“Статья 38

На публичных заседаниях военные судьи… одеты в специальные одежды, подобные тем, которые надевают гражданские судьи…”.

4. Военно-уголовный кодекс Турции

40. Статья 112 Военно-уголовного кодекса Турции от 22 мая 1930 г. устанавливает следующее:

“Вмешательство в деятельность военных судов с посягательством на властные полномочия судей наказывается лишением свободы сроком до пяти лет

 

5. Закон № 1602 от 4 июля 1972 г. о Высшем военно-административном суде Турции

41. Согласно положениям статьи 22 Закона № 1602 Первая палата Высшего военно-административного суда вправе рассматривать ходатай­ства об аннулировании и компенсации убытков, причиненных в связи со спором о личном положении офицеров вооруженных сил, особенно от­носительно их продвижения по службе.

ПРАВО

 

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

42. Заявитель ссылался на нарушение Статьи 3 Конвенции, которая гласит:

“Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или уни­жающему достоинство обращению или наказанию”.

А. Предварительные возражения властей Турции

43. Государство-ответчик ссылалось на неисчерпание внутренних средств правовой защиты. Власти Турции заявили, что 12 февраля 1993 г. вице-президент Ассоциации по защите прав человека Стамбула подал министру юстиции Турции жалобу, в которой он указал на чрезмерную продолжительность содержания определенных лиц, в том числе заявите­ля, под стражей. На основании отчета прокурора Республики эта жалоба была отклонена префектом Стамбула его решением от 19 июля 1993 г. Власти Турции, в частности, подчеркнули, что ни заявитель, ни его адво­кат не подали жалобы относительно жестокого обращения с заявителем.

44. Заявитель отметил, что требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты им выполнено, указав на подачу жалобы 11 мая 1993 г. Эта жалоба была отклонена без проведения тщательного рассле­дования по ней.

45. Европейский Суд установил, что 11 мая 1993 г. заявитель подал жалобу, отдельную от жалобы президента Ассоциации по защите пав че­ловека, на действия, указываемые как “пытки”, трех сотрудников поли­ции, ответственных за его содержание под стражей (см. выше §§ 21 и 26). Впоследствии прокурор передал жалобу в префектуру Стамбула, которая возложила проведение расследования на главу Управления безопасности Стамбула.

21 июня 1993 г. глава Управления безопасности Стамбула сообщил в префектуру результаты проведенного расследования и рекомендовал отклонить жалобу. Префектура Стамбула, считая, что нет необходи­мости передавать жалобу на рассмотрение административного органа Стамбула, согласилась с рекомендацией об отклонении жалобы (hifz onayi).

46. Нужно отметить, что административное решение об отказе в удовлетворении жалобы, вынесенное префектом Стамбула, не является решением о прекращении дела по смыслу статьи 165 УПК Турции или Закона 1913 года (см. выше § 32). В противоположность двум видам решений о прекращении дела, указанным в упомянутых выше право­вых нормах, в данном случае речь идет об административном решении о прекращении дела без передачи его на рассмотрение в прокуратуру или в соответствующий административный орган. Однако в ходе этого административного расследования материалы дела были недоступны заявителю и его адвокату, и административное решение, вынесенное по результатам административного расследования, им сообщено не было (см. выше § 24).

47. На основании вышеизложенного Европейский Суд пришел к вы­воду, что заявитель выполнил требование об исчерпании внутренних средств правовой защиты, поскольку его жалоба была отклонена без даль­нейшего расследования административными органами. Таким образом, предварительные возражения властей Турции не следует принимать во внимание.

В. Обоснованность жалобы

48. Ссылаясь на медицинское заключение, свидетельствующее о на­личии на его голове трех шрамов от ранений, М. Алтай утверждал, что он подвергался жесткому обращению в виде систематических пыток во время его содержания под стражей в течение четырнадцати дней в Отделении по борьбе с терроризмом, во время которого ему было отказано в правовой помощи защитника.

49. Прежде всего, Европейский Суд напомнил, что для того, чтобы жестокое обращение подпадало под действие Статьи 3 Конвенции, оно должно соответствовать минимальным требованиям жестокости. Оценка этих минимальных требований соотносится с существом дела; она зависит от всех конкретных обстоятельств дела, таких, как продолжительность жестокого обращения или его физическое или психологическое влияние на лицо, и в отдельных случаях от пола, возраста и состояния здоровья жертвы. Поскольку лицо было лишено свободы, применение к нему фи­зической силы, в то время как это не было необходимым ввиду его пове­дения, затрагивает его достоинство и в целом является нарушением права, гарантированного Статьей 3 Конвенции (см. Постановление Европейско­го Суда по делу “Текин против Турции” (Tekin v.Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, pp. 1517-1518, §§ 52-53; Постановление Большой Па­латы Европейского Суда по делу “Лабита против Италии” (Labita v. Italy), жалоба № 26772/95, § 120; и Постановление Европейского Суда по делу “Калок против Франции” (Caloc v. France), жалоба № 33951/96, ECHR 2000, § 84).

50. Для оценки доказательств Европейский Суд в целом принял при­менимые критерии доказательств “вне разумных сомнений” (см. упоми­навшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Лабита про­тив Италии”, § 121). Тем не менее, такое доказательство может привести к ряду данных или к предположениям, не опровергающим в достаточной степени их точность и согласованность.

Поскольку лицу нанесены ранения в ходе его содержания под стражей, в то время как оно находилось под полным контролем сотрудников по­лиции, все ранения, полученные в это время, дают основание прийти к убедительным предположениям относительно обстоятельств дела (см. По­становление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Салман про­тив Турции” (Salman v.Turkey), жалоба № 21986/93, ECHR 2000, § 100). Следовательно, именно власти Турции должны дать свои убедительные объяснения о происхождении этих шрамов и представить доказательства, указывающие на обстоятельства, которые подвергнут сомнению утверж­дения жертвы, в частности, если они подкреплены медицинским заклю­чением (см., Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Сельмуни против Франции” (Selmouni v. France), жалоба № 25803/94, ECHR 1999, § 87, и Постановление Европейского Суда по делу “Берктай против Турции” (Berktay v. Turkey), жалоба № 22493/93, ECHR 2001, § 167).

51. По данному делу Европейский Суд, прежде всего, указал, что, исходя из материалов дела, М. Алтай был арестован 2 февраля 1993 г., и только 15 февраля 1993 г., после четырнадцати дней его ареста, он был обследован врачом. Врач в своем заключении отметил три шрама от ранения на голове заявителя размером в один, два и три сантиметра, и ничто не указывает, что эти ранения были получены до ареста заяви­теля.

Как утверждал заявитель в своей жалобе от 11 мая 1993 г. (см. выше § 21), эти ранения были получены в результате жестокого обращения с ним, которому его подвергали сотрудники полиции во время его содер­жания под стражей. В своей жалобе, поданной в Высший апелляционный суд Турции, он заявлял, что его свидетельские показания были получены с применением силы. В свою очередь его адвокат указывал в своих пись­менных заявлениях на то, что продолжительность содержания под стра­жей заявителя и непредставление ему помощи адвоката в этот период позволили сотрудникам полиции вести допрос заявителя с применением силы (см. выше § 27).

52. Власти Турции не дали своих объяснений относительно происхож­дения шрамов, обнаруженных у заявителя.

53. По мнению главы Управления безопасности Стамбула, на которого префект возложил проведение расследования по жалобе, ранения М. Алтая были получены, с одной стороны, в результате применения сотрудниками полиции силы при его задержании, а с другой стороны, в результате инцидента, произошедшего во время допроса, в ходе которого он попытался бежать и ударился головой о дверь (см. выше § 23).

54. Касаясь применения силы в ходе ареста, Европейский Суд указал, что заявитель не подвергался медицинскому обследованию сразу после проведения ареста, которое могло обнаружить следы ранений, если они были. В связи с этим следует напомнить, что если ранения М. Алтая получены в результате применения силы при его задержании, на власти Турции возлагается представление убедительных доказательств, в част­ности, это могут быть медицинское заключение или детальный протокол допроса, демонстрирующий, что применение силы сотрудниками поли­ции было соразмерным и абсолютно необходимым (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу “Ребок против Словении” (Rehbock v. Slovenia), жалоба № 29462/95, §§ 72-76, равно как и Поста­новление Европейского Суда по делу “Рибич против Австрии” (Ribitsch v. Austria) от 4 декабря 1995 г., Series А, № 336, pp. 25-26, § 34). В данном деле этого нет. Напротив, ни один элемент доказательств, представленных на исследование Европейского Суда, не показывает, что нанесение ударов по голове М. Алтаю в ходе его задержания позволяет объяснить наличие ранений, обнаруженных на этой части тела. К тому же, глава Управления безопасности не указывал, что ранения М. Алтаю были нанесены исклю­чительно при соразмерном применении силы.

55. Касаясь попытки побега во время допроса, Европейский Суд ука­зал, что объяснения главы полиции содержат выводы, никак не вытекаю­щие из установленных обстоятельств дела и не дающие никакой инфор­мации относительно нанесения ранений. К тому же, протокол допроса и показания сотрудников полиции, на которых основаны эти объяснения, не были переданы заявителю или в Европейский Суд.

Более важно то, что никто из представителей внутринациональных органов власти, которым было поручено проведение расследования по жалобе М. Алтая, ни прокурор Республики, которому была подана жалоба, ни глава полиции, на которого префект Стамбула возложил проведение расследования по ней, никогда не пытались выслушать заявителя, кото­рый мог представить свою версию обстоятельств дела.

Однако не стоит забывать, что поскольку обстоятельства дела, в целом или большей частью, устанавливаются исключительно представителями органов власти, так как в данном случае лица попадают под их контроль, объяснения лиц, подавших жалобу, являются основополагающим элемен­том при установлении происхождения ранений. Таким образом, предста­вители власти, которым было поручено проведение расследования, могут удостоверить правдивость заявлений о жестоком обращении и соотнести объяснения по делу лица, подавшего жалобу, с данными медицинского заключения.

56. В заключение, Европейский Суд счел, что доказательства не под­крепляют утверждения главы полиции, согласно которым ранения могли быть получены в ходе задержания или во время попытки побега.

Ввиду отсутствия убедительных объяснений Европейский Суд считал в данном деле установленным, что ранения, включая следы, которые были обнаружены на теле заявителя, нанесены в результате действий, за кото­рые власти Турции несут ответственность.

57. Кроме того, Европейский Суд отметил, что заявитель был за­ключен под стражу, не имея проблем со здоровьем, и впоследствии получил повреждение одного жизненно важного органа, а именно го­ловы. Эти ранения были установлены лишь на четырнадцатый день его содержания под стражей, и ему было предписано воздержаться от ра­боты на срок три дня. В течение четырнадцати дней содержания под стражей раненый М. Алтай был лишен какого-либо доступа к своему адвокату и вплоть до четырнадцатого дня медицинской помощи, с тех пор он содержался изолированно и зависел от сотрудников полиции, будучи особенно беззащитным.

58.Ввиду вышеперечисленного и суммировав все элементы доказа­тельств, представленных к исследованию, Европейский Суд пришел к выводу, что обращение, которому заявитель подвергался во время содер­жания под стражей, является бесчеловечным, что запрещено Статьей 3 Конвенции.

59.    Таким образом, Статья 3 Конвенции была нарушена.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 3 СТАТЬИ 5 КОНВЕНЦИИ

 

60. Заявитель жаловался на чрезмерную продолжительность его содер­жания под стражей и указывал на нарушение Статьи 5 Конвенции, при­менимые положения которой устанавливают следующее:

“1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

/…/ ‘

с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

/…/

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом “с” пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судеб­ной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд”.

61. Европейский Суд отметил, что власти Турции не представили своих соображений относительно данной части жалобы.

62. В данном деле содержание М. Алтая под стражей началось после его ареста 2 февраля 1993 г. и закончилось 16 февраля 1993 г., когда он предстал перед судом присяжных Суда государственной безопасности (см. выше §§ 10 и 15). Содержание заявителя под стражей продолжалось четырнадцать дней.

63. По делу “Броуган и другие против Соединенного Королевства” (Brogan and Others v. United Kingdom) (Постановление Европейского Суда от 29 ноября 1988 г., Series А, № 145-В, р. 33, § 62) Европейский Суд пришел к выводу, что содержание под стражей в течение четырнадцати дней и шести часов без судебного контроля выходит за рамки строгого ограничения по времени, установленного пунктом 3 Статьи 5 Конвенции, даже если продолжительность ареста имеет целью ограждение общества в целом от терроризма.

64. Европейский Суд в прошлом уже неоднократно допускал, что рас­следование преступлений в виде терроризма несомненно создает органам власти определенные проблемы (см., среди прочих прецедентов, упоми­навшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Броуган и другие против Соединенного Королевства”, р. 33, § 61; Постановление Европейского Суда по делу “Мюррей против Соединенного Королевства” (Murray v. United Kingdom) от 28 октября 1994 г., Series А, № 300-А, р. 27 § 58; и Постановление Европейского Суда по делу “Дикме против Тур­ции” (Dikme v. Turkey), жалоба № 20869/92, ECHR 2000, § 64). Однако это не означает, что в связи со Статьей 5 Конвенции они имеют карт-бланш для проведения арестов и содержания под стражей подозреваемых, укрывая свои действия от эффективного контроля внутринациональных судебных органов и в последней инстанции от Конвенционных органов контроля, каждый раз предпочитая утверждать о наличии преступления в виде терроризма (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постанов­ление Европейского Суда по делу “Мюррей против Соединенного Коро­левства”, р. 27, § 58).

65. Европейский Суд также напомнил о значимости Статьи 5 Конвен­ции в системе последней: она закрепляет основополагающее право чело­века, защиту лица от произвольного посягательства государства на его свободу. Судебный контроль за единообразным вмешательством органов исполнительной власти является важным элементом гарантий пункта 3 Статьи 5 Конвенции, призванной снизить, насколько это возможно, ве­роятность произвольности и укрепить примат права, одного из “основных принципов” “демократического общества”, как “это прямо указано в пре­амбуле Конвенции” (см., например, Постановление Европейского Суда по делу “Сакик и другие против Турции”^[2] (Sakik and Others v.Turkey) от 26 ноября 1997 г., Reports 1997-VII, pp. 2623-2624, § 44). В остальном только своевременное вмешательство судебных органов может эффектив­но привести к защите и недопущению жестокого обращения, такого, на которое жалуется М. Алтай (см. выше § 48), которому могут быть под­вергнуты задержанные, в частности, в целях получения от них признания (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Дикме против Турции”, § 66).

66. В заключение, содержание под стражей в течение четырнадцати дней без передачи лица в суд, как в данном деле, противоречит понятию своевременности, которое выработано ранее упоминавшейся судебной практикой. Таким образом, пункт 3 Статьи 5 Конвенции был нарушен.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ ПУНКТА 1 СТАТЬИ 6 КОНВЕНЦИИ

 

67. Заявитель указывал на дважды допущенное нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции. С одной стороны, он жаловался на то, что его дело рассматривал суд, который не являлся независимым и беспристрастным. В связи с этим заявитель утверждал, что суды государственной безопас­ности являются органами, отличающимися от обычных судов, рассмат­ривающих уголовные дела. С другой стороны, заявитель жаловался на то, что он был лишен возможности справедливого рассмотрения его дела в Суде государственной безопасности, поскольку приговор, вынесенный в отношении него, был основан на показаниях, полученных под принуждением. Он также жаловался на то, что в нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции, взятого в совокупности с подпунктом (с) пункта 3 Статьи 6 Конвенции, ему было отказано в правовой помощи адвоката.

Пункт 1 и подпункт (с) пункта 3 Статьи 6 Конвенции в частях, при­менимых по данному делу, устанавливают следующее:

“Каждый… при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона…. /…/

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права: /…/

с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия; …”.

А. Вопрос о независимости и беспристрастности Суда государственной безопасности

г. Стамбул

68. По мнению заявителя, Суд государственной безопасности Стам­була не может подходить под понятие “независимый и беспристрастный суд” по смыслу пункта 1 Статьи 6 Конвенции, поскольку среди трех его членов один был военным судьей.

69. Власти Турции заявили в отношении данной части жалобы, что положения, регламентирующие назначение военных судей в суды госу­дарственной безопасности, и гарантии, которыми они пользуются при осуществлении своих судебных функций, являются такими, чтобы эти суды полностью соответствовали требованию их независимости и беспри­страстности, установленному в пункте 1 Статьи 6 Конвенции. Власти Турции не согласились с тем, что военные судьи учитывают мнение выше­стоящих офицеров. Во-первых, статья 112 Военно-уголовного кодекса Турции при совершенном военным судьей правонарушении устанавлива­ет возможность оказания на него влияния при осуществлении им его судебных функций. Во-вторых, при осуществлении своих судебных функ­ций военные судьи получают аттестацию таким же образом, как это де­лается в отношении гражданских судей.

Власти Турции подчеркнули, что суды государственной безопасности являются не чрезвычайными, а специализированными судами, рассмат­ривающими уголовные дела. Власти Турции считали необходимым учас­тие военного судьи при рассмотрении дел ввиду сложной ситуации, су­ществующей в Турции в течение нескольких последних лет, и опыта в борьбе с терроризмом, имеющегося у вооруженных сил.

70. Заявитель не согласился с этим мнением. Ссылаясь на Постанов­ление Европейского Суда по делу “Инчал против Турции” (Iincal v. Turkey) от 9 июня 1998 г. (Reports 1998-IV), он еще раз указал на часть своей жалобы, в которой он утверждал, что эти суды не являются независимыми и беспристрастными. Он подчеркнул, что отсутствие независимости у этих судов поднимает вопрос о справедливости разбирательства дел в них.

71. Прежде всего, Европейский Суд отметил, что во время рассмотре­ния дела положения относительно состава судов государственной без­опасности были изменены (см. выше § 35). Тем не менее, он уточнил, что его задачей является только дача оценки обстоятельствам данного дела.

В связи с этим он ограничился рассмотрением того факта, что заявитель предстал перед судом, в составе которого присутствовал профессиональ­ный военный, принадлежащий к военной юстиции.

72. Европейский Суд напомнил, что в своих постановлениях по делу ‘^;Инчал против Турции”, упоминавшемуся выше, и по делу “Чираклар против Турции” (Giraklar v. Turkey) от 28 октября 1998 г. (Reports 1998-VII) он рассматривал доводы, схожие с представленными властями Турции по данному делу (см., среди новых источников, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу “Гергер против Турции”^[3](Gerger v. Turkey), от 8 июля 1999 г., жалоба № 24919/94, § 61). В этих постановле­ниях Европейский Суд отмечал, что статус военных судей, входящих в суды государственной безопасности, является достаточной определенной гарантией независимости и беспристрастности этих судов (см. упоминав­шееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Инчал против Турции”, р. 1571, § 65). Однако в то же время он отметил, что определен­ные характеристики статуса таких судей заставляют сомневаться в их не­зависимости и беспристрастности (ibidem, § 68) ввиду того, что речь идет о военнослужащих, продолжающих принадлежать вооруженным силам, которые в свою очередь зависят от органов исполнительной власти, что эти судьи продолжают соблюдать воинскую дисциплину и их выдвижение и назначение на должность судей требуют существенного участия органов власти и вооруженных сил.

73. Задачей Европейского Суда является не рассмотрение in abstracto вопроса о необходимости учреждения судов государственной безопаснос­ти в свете аргументов, представленных властями Турции в пользу суще­ствования таких судов, а выяснение, составляла ли деятельность судов государственной безопасности посягательство на права М. Алтая на спра­ведливое судебное разбирательство его дела и, в частности, имел ли объ­ективно М. Алтай законное основание опасаться, что суд, рассматривав­ший его дело, не является независимым и беспристрастным (см. упоми­навшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Инчал про­тив Турции”, р. 1572, § 70).

74. В связи с этим Европейский Суд не видит никаких причин откло­няться от своих выводов, сделанных им в отношении Инчала и Чираклара, которые, как и заявитель, оба были гражданскими лицами. Несомненно, представ перед Судом государственной безопасности ввиду предъявлен­ного обвинения в посягательстве на конституционный строй и нацио­нальное единство Турции (см. выше §§ 25 и 27), заявитель опасался пред­стать перед судом, в составе которого находился профессиональный воен­ный, принадлежащий к военной юстиции. Поэтому он имел законные основания опасаться, что Суд государственной безопасности Стамбула будет ненадлежащим образом руководствоваться соображениями лица, не сведущего в данной сфере. Другими словами, опасения заявителя отно­сительно отсутствия независимости и беспристрастности такого суда могут считаться объективно обоснованными.

75. На основании вышесказанного Европейский Суд пришел к выводу, что пункт 1 Статьи 6 Конвенции был нарушен.

В. Вопрос об использовании показаний заявителя, предположительно, полученных под принуждением, и о непредоставлении ему адвоката во время его содержания под стражей

76. Заявитель также указывал на нарушение пункта 1 Статьи 6 Кон­венции, поскольку Суд государственной безопасности обосновал его ви­новность показаниями, полученными под принуждением. Он жаловался и на то, что в нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвенции, взятого в сово­купности с подпунктом (с) пункта 3 Статьи 6 Конвенции, ему было от­казано в доступе к правовой помощи адвоката.

77. В отношении предполагаемого нарушения права М. Алтая на рас­смотрение его дела независимым и беспристрастным судом, которому оно было передано, Европейский Суд установил, что нет необходимости ис­следовать данную часть жалобы.

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

 

78. Статья 41 Конвенции гласит:

“Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Про­токолов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого на­рушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компен­сацию потерпевшей стороне”.

А. Ущерб

79. М. Алтай просил, не установив определенной денежной суммы, присудить ему справедливую компенсацию за причиненный ему вред.

80. Власти Турции не высказали своего мнения по данной просьбе.

81. Европейский Суд установил, что заявителю причинен мораль­ный вред, который не может быть исправлен установлением наруше­ний, содержащимся в настоящем Постановлении. Европейский Суд счел справедливым назначить компенсацию в пользу заявителя в раз­мере 100 000 французских франков, переведенных в турецкие лиры по курсу на день оплаты.

В. Судебные издержки

82. В своих замечаниях, поданных в Европейский Суд 7 августа 1999 г., заявитель попросил, не установив определенной денежной суммы, воз­местить ему расходы, понесенные в связи с рассмотрением дела в Евро­пейском Суде.

83. Власти Турции не высказали своего мнения по данной просьбе.

84. Европейский Суд установил, что у М. Алтая несомненно были судебные издержки при рассмотрении его дела в Европейском Суде. Принимая во внимание практику Конвенционных органов в данной области, Европейский Суд счел справедливым и разумным присудить в качестве компенсации этих издержек в пользу заявителя 10 000 фран­цузских франков, переведенных в турецкие лиры по курсу на день оплаты.

С. Процентная ставка при просрочке платежей

85. Европейский Суд счел уместным предусмотреть уплату процентов при отсрочке платежей, установив годовую процентную ставку 4,26 про­цента при исчислении во французских франках.

НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:

1) Отклонил предварительные возражения властей Турции;

2) Постановил, что имело место нарушение Статьи 3 Конвенции;

3) Постановил, что имело место нарушение пункта 3 Статьи 5 Конвен­ции;

4) Постановил, что имело место нарушение пункта 1 Статьи 6 Конвен­ции в отношении независимости и беспристрастности Суда государствен­ной безопасности;

5) Постановил, что нет необходимости рассматривать остальную часть жалобы, касающуюся пункта 1 и подпункта (с) пункта 3 Статьи 6 Кон­венции;

6) Постановил:

(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с пунктом 2 Статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие суммы, подлежа­щие переводу в турецкие лиры по курсу на день выплаты:

(i) 100 000 (сто тысяч) французских франков в возмещение морального вреда;

(ii) 10 000 (десять тысяч) французских франков в возмещение издержек и расходов, включая все суммы, которые должны быть отчислены в каче­стве налога на добавленную стоимость;

(b) что проценты по годовой ставке 4,26 процента подлежат выплате по истечении вышеупомянутых трех месяцев и до момента выплаты;

7) отклонил остальные требования заявителя о справедливой компен­сации.

Совершено на французском языке, и уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 22 мая 2001 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.

М. О’БОЙЛ                                                              Э. ПАЛЬМ

Секретарь Секции Суда                                         Председатель Палаты

Перевод с французского М. Виноградова.

содержание

^[1] В данном Постановлении текст Конституции Турции приводится в переводе М. Виноградова. — Прим. переводчика.

^[2] Во французском варианте настоящего Постановления указывается, что По­становление по делу “Сакик против Турции” упоминалось в нем выше. Однако данная ссылка делается впервые. — Прим. переводчика.

^[3] Во французском варианте настоящего Постановления указывается, что По­становление по делу “Гергер против Турции” упоминалось в нем выше. Однако Данная ссылка делается впервые. — Прим. переводчика.

�v&��� x�l м следствии, были оглашены в судебном заседании и использованы в качестве доказательства против заявителя.

98. Прежде всего следует установить, действительно ли, как утверждают власти Российской Федерации, отсутствие требования заявителя о личном присутствии И. в судебном заседании, должно рассматриваться как отказ от права его допроса. По этому вопросу Европейский Суд напоминает, что отказ от права, гарантированного Конвенцией, если он допустим, должен быть выражен недвусмысленно (см. Постановление Европейского Суда от 10 ноября2005 г. по делу “Бокос-Куэста против Нидерландов” (Bocos-Cuesta v. Netherlands), жалоба N 54789/00, § 65). В настоящем деле Европейский Суд отмечает, что из протокола судебного заседания следует, что районный суд не выяснял согласие заявителя или его адвоката на оглашение показаний. Он указал лишь, что И. отсутствует по уважительной причине, и перешел к оглашению показаний (см. § 17 настоящего Постановления). Не усматривается, что заявитель или его адвокат были предупреждены о необходимости настаивать на вызове И. Власти Российской Федерации не указали положения национального законодательства, которое требовало бы от обвиняемого прямо настаивать на вызове свидетеля, давшего показания против него. Отсутствуют данные и о том, что заявитель и его адвокат сообщили, что не имеют возражений против оглашения показаний (см. для сравнения Постановление Европейского Суда от 26 апреля2007 г. по делу “Вожигов против Российской Федерации” (Vozhigov v. Russia), жалоба N 5953/02, § 57 <*>; и Постановление Европейского Суда от 28 сентября2006 г. по делу “Андандонский против Российской Федерации” (Andandonskiy v. Russia), жалоба N 24015/02, § 54 <**>). Кроме того, в своих жалобах в Ивановский областной суд они указывали, что отсутствие И. затронуло право заявителя на защиту (см. § 22 настоящего Постановления). Областной суд не отклонил жалобу на том основании, что заявитель не просил обеспечить присутствие И., дал оценку мотивировке решения районного суда об оглашении показаний И. и признал ее правильной (см. § 23 настоящего Постановления). Таким образом, Европейский Суд не находит, что заявитель может считаться отказавшимся от своих прав, гарантированных статьей 6 в части возможности допроса показывающих против него свидетелей (см. Постановление Европейского Суда от 8 июня2006 г. по делу “Бонев против Болгарии” (Bonev v. Bulgaria), жалоба N 60018/00, § 40, с дополнительными ссылками, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда “Бокос-Куэста против Нидерландов”, § 66).

——————————–

<*> Опубликовано в “Бюллетене Европейского Суда по правам человека” N 8/2007.

<**> Там же. N 1/2008.

99. Далее Европейский Суд должен установить, составляло использование показаний И., данных на предварительном следствии, в сочетании с невозможностью его допроса заявителем в судебном заседании нарушение права заявителя на справедливое судебное разбирательство.

100. Согласно прецедентной практике Европейского Суда данное право предполагает, что все доказательства обычно представляются в открытом судебном заседании, в присутствии обвиняемого, в условиях состязательности. Однако само по себе использование в качестве доказательства показаний, полученных на стадии предварительного расследования и судебного следствия, не является не совместимым с пунктом 1 и подпунктом “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции при условии, что соблюдаются права защиты. Эти права требуют, чтобы подсудимый имел адекватную и надлежащую возможность оспаривать показания, которые дает против него свидетель, задавать ему вопросы, когда получены показания или на более поздней стадии разбирательства (см. Постановление Европейского Суда от 20 сентября1993 г. по делу “Саиди против Франции” (Saidi v. France), Series A, N 261-C, p. 56, § 43; и Постановление Европейского Суда по делу “A.M. против Италии” (A.M. v. Italy), жалоба N 37019/97, § 25, ECHR 1999-IX). Если свидетели не могут быть допрошены в связи с их отсутствием, власти должны приложить разумные усилия для обеспечения их явки (см. Постановление Европейского Суда от 28 августа1992 г. по делу “Артнер против Австрии” (Artner v. Austria), Series A, N242 A, p. 10, § 21, последняя часть; Постановление Европейского Суда от 19 декабря1990 г. по делу “Дельта против Франции” (Delta v. France), Series A, N 191-A, p. 16, § 37; и Постановление Европейского Суда от 13 ноября2003 г. по делу “Рашдад против Франции” (Rachdad v. France), жалоба N 71846/01, § 25). Статья 6 Конвенции не дает обвиняемому неограниченного права на обеспечение явки свидетелей в суд. Национальные суды вправе определять, является ли необходимым или желательным допрос свидетеля (см., в частности, Постановление Европейского Суда от 7 июля1989 г. по делу “Брикмон против Бельгии” (Bricmont v. Belgium), Series A, N 158, p. 31, § 89). Европейский Суд осуществляет лишь надзорную функцию. Наконец, осуждение не может быть основано исключительно или в решающей степени на показаниях свидетеля, которого обвиняемый не мог допросить или который не был допрошен на предварительном следствии или в судебном заседании (см. упоминавшиеся выше Постановление Европейского Суда по делу “Артнер против Австрии”, p. 10, § 22; Постановление Европейского Суда по делу “Дельта против Франции”, p. 16, § 37; Постановление Европейского Суда от 19 февраля1991 г. по делу “Исгро против Италии” (Isgro v. Italy), Series A, N 194-A, p. 13, § 35, последняя часть; Постановление Европейского Суда по делу “Солаков против бывшей Югославской Республики Македонии” (Solakov v. former Yugoslav Republic of Macedonia), жалоба N 47023/99, § 57, последняя часть, ECHR 2001-X; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Рашдад против Франции”, § 23, последняя часть).

101. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд напоминает, что, признавая заявителя виновным, суды страны опирались на показания троих свидетелей, признания обвиняемых и показания И., данные на предварительном следствии (см. § 20 настоящего Постановления). Действительно, заявитель признал, что находился на месте преступления с намерением избить И., и суды учли это признание, но согласно российскому законодательству признание вины может быть положено в основу обвинения лишь при его подтверждении совокупностью имеющихся доказательств по делу (см. § 42 настоящего Постановления). Европейский Суд не убежден, что признание заявителя в намерении избить потерпевшего равнозначно признанию в попытке его ограбить (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Бонев против Болгарии”, с соответствующими изменениями, § 43).

102. Что касается троих свидетелей, они не дали никаких показаний относительно вменяемых деяний и сообщили только, что видели неких четверых мужчин, убегающих с места преступления. Кроме того, свидетели не могли опознать этих мужчин (см. § 18 настоящего Постановления). Что касается признаний, Европейский Суд принимает к сведению, что обвиняемые отказались от них в судебном заседании, ссылаясь на давление, оказанное на них следствием. Оставляя в стороне методику допроса и предполагаемое получение показаний обвиняемых в состоянии наркотического опьянения, Европейский Суд напоминает, что оценка показаний других обвиняемых требует более внимательного подхода, поскольку положение сообщников, дающих показания, отличается от положения обычных свидетелей. Они не дают показаний под присягой, то есть правдивость их сведений не имеет никаких гарантий, позволяющих привлечь их к ответственности за умышленную дачу ложных показаний. В частности, в деле “M.H. против Соединенного Королевства” (M.H. v. United Kingdom) (жалоба N 28572/95, решение Комиссии по правам человека от 17 января1997 г.) был разработан способ определения того, делает ли признание вины сообвиняемым в качестве доказательства в деле заявителя разбирательство несправедливым. Для соблюдения гарантий статьи 6 Конвенции при решении вопроса о допустимости признания вины сообвиняемым такое признание может быть принято только при установлении факта совершения преступления признающим свою вину лицом, но не заявителем, и судья обязан разъяснить коллегии присяжных, что признание вины как таковое не доказывает, что заявитель причастен к этому преступлению.

103. С учетом изложенных выше принципов и принимая во внимание доказательную силу показаний свидетелей, признания факта заявителем и признания вины сообвиняемыми, Европейский Суд находит, что показания И., данные 23 апреля и 8 мая2001 г. на предварительном следствии и оглашенные районным судом, составляли единственное прямое и объективное доказательство, на котором были основаны выводы судов о виновности.

104. Европейский Суд также принимает к сведению, что И. не явился в суд, поскольку он покинул Россию и не мог вернуться ранее 3 декабря2001 г. (см. § 16 настоящего Постановления). Районный суд огласил его показания в судебном заседании 29 ноября2001 г., то есть всего за несколько дней до того, как явка И. в суд могла быть обеспечена. Хотя Европейский Суд учитывает обязанность национальных судов обеспечивать надлежащее рассмотрение дел и избегать неоправданных задержек в уголовном судопроизводстве, он полагает, что отложение разбирательства на пять дней в целях получения показаний И. в процессе, на котором заявитель обвинялся в совершении весьма серьезного преступления, грозившего длительным сроком лишения свободы, представляло собой обоснованное отступление от принципа неотложности разбирательства (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Артнер против Австрии”, p. 10, § 21; Решение Европейского Суда от 4 мая2000 г. по делу “Бериша против Нидерландов” (Berisha v. Netherlands), жалоба N 42965/98; и Решение Европейского Суда от 17 ноября2005 г. по делу “Хаас против Германии” (Haas v. Germany), жалоба N 73047/01). Власти не сочли нужным откладывать разбирательство. В результате, И. не дал суду показаний в присутствии заявителя.

105. Европейский Суд полагает, что довод властей Российской Федерации о том, что заявителю была предоставлена возможность задавать вопросы И. во время допроса на предварительном следствии 2 ноября2000 г. В этой связи Европейский Суд напоминает, что в качестве общего правила требования пункта 1 и подпункта “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции считаются исполненными, если обвиняемый имел адекватную и надлежащую возможность оспорить показания свидетелей, данные против него, и задавать им вопросы на любой стадии разбирательства (см., в частности, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Исгро против Италии”, Series A, N 194-A, p. 12, § 34; и “Лука против Италии” (Luca v. Italy), жалоба N 33354/96, § 40 – 43, ECHR 2001-II). Европейский Суд принял к сведению тот факт, что у заявителя была очная ставка с И. 2 ноября2000 г. Однако он считает, что право на защиту не соблюдалось по следующим причинам. На этом допросе И. утверждал, что четверо человек в масках пытались ограбить его. Он не опознал заявителя среди нападавших, отметив только, что тот имел такой же рост, как и один из нападавших, и не указал иных подробностей, относящихся к преступлению или преступникам, которые могли бы свидетельствовать об участии заявителя в грабеже. Поэтому Европейскому Суду не кажется странным, что заявитель не задал никаких вопросов и не оспаривал показаний И. (см. § 11 настоящего Постановления). Помимо этого, Европейский Суд напоминает, что суды страны признали заявителя виновным на основании показаний, данных 23 апреля и 8 мая2001 г., когда И. изменил свои предыдущие показания, опознал заявителя в качестве одного из нападавших и описал его роль в грабеже (см. § 17 настоящего Постановления). Заявитель не присутствовал на допросах И., проводившихся следователем в эти дни, он также не имел возможности задать вопросы И. тогда или впоследствии. Кроме того, поскольку видеозапись допроса И. на следствии не велась, ни заявитель, ни судьи не имели возможности наблюдать его поведение на допросе и, таким образом, составить представление об их достоверности (см. противоположную ситуацию в Решении Европейского Суда по делу “Аккарди и другие против Италии” (Accardi and Others v. Italy), жалоба N 30598/02, ECHR 2005-…). Европейский Суд не сомневается в том, что суды страны предприняли тщательное исследование показаний И. и предоставили заявителю возможность оспаривать их в судебном заседании, но это едва ли может считаться надлежащей заменой возможности личного наблюдения устных показаний главного свидетеля (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Бокос-Куэста против Нидерландов”, § 71).

106. При таких обстоятельствах Европейский Суд не может признать, что заявитель имел надлежащую и адекватную возможность оспорить показания И., которые имели решающее значение для признания его виновным, и, таким образом, он не использовал право на справедливое разбирательство дела. Соответственно, в этой части имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции.

(b) Оглашение показаний T.

107. Заявитель дополнительно жаловался на то, что не имел возможности оспорить в открытом судебном заседании показания другого свидетеля обвинения, T. В этой связи Европейский Суд напоминает свой вывод о том, что справедливость судебного разбирательства в отношении заявителя была нарушена ограничениями его права на защиту вследствие отсутствия возможности допросить потерпевшего. Поэтому Европейский Суд считает необязательным отдельно исследовать вопрос о том, была ли нарушена справедливость разбирательства также в связи с тем, что заявитель не имел возможности допросить T. (см. Постановление Европейского Суда от 4 июня2002 г. по делу “Команицкий против Словакии” (Komanicky v. Slovakia), жалоба N 32106/96, § 56).

III. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

108. Заявитель также жаловался со ссылкой на пункты 1 – 3 статьи 5 Конвенции на то, что отсутствовали основания для его задержания и последующего содержания под стражей, и что в протоколе его задержания было указано, что он задержан за нарушение общественного порядка. Статья 5 Конвенции в соответствующей части устанавливает:

“1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом: …

(c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения; …

2. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его ареста и любое предъявляемое ему обвинение.

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом “c” пункта 1 настоящей статьи незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд”.

109. Европейский Суд полагает, что отсутствует необходимость определения того, содержат ли жалобы заявителя в связи с его содержанием под стражей признаки нарушения статьи 5 Конвенции. Он напоминает, что в соответствии со статьей 35 Конвенции Европейский Суд может принимать дело к рассмотрению только в течение шести месяцев с даты вынесения окончательного решения по делу. Он отмечает, что предварительное заключение заявителя завершилось 9 января2002 г., когда он был признан виновным Фрунзенским районным судом г. Иваново (см. Постановление Большой Палаты по делу “Лабита против Италии” (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, § 147, ECHR 2000-IV). После этой даты его содержание под стражей уже не относилось к сфере действия подпункта “c” пункта 1 статьи 5 Конвенции, а регулировалось подпунктом “a” пункта 1 статьи 5 Конвенции (см., например, Постановление Европейского Суда от 28 марта1990 г. по делу “В. против Австрии” (B. v. Austria), Series A, N 175, pp. 14 – 16, § 36 – 39). Заявитель подал жалобу в Европейский Суд 21 октября2002 г., то есть более чем через шесть месяцев после окончания срока его предварительного заключения.

110. Отсюда следует, что в этой части жалоба подана за пределами установленного срока и подлежит отклонению в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.

IV. Предполагаемое нарушение статьи 5 Конвенции

111. Ссылаясь на статьи 3, 6, 7, 13, 17 и 53 Конвенции, заявитель жаловался на то, что его сообвиняемые были допрошены в состоянии абстинентного синдрома, что суды дали неправильную оценку обстоятельствам дела, что они неправильно применяли закон, неправильно толковали обстоятельства дела и основали свои выводы на предположениях.

112. Однако, принимая во внимание представленные материалы, и постольку, поскольку предмет жалоб находится в его юрисдикции, Европейский Суд не усматривает в них признаков нарушения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией или Протоколами к ней. Следовательно, жалоба в данной части подлежит отклонению в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.

V. Применение статьи 41 Конвенции

113. Статья 41 Конвенции предусматривает:

“Если Европейский Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Европейский Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне”.

A. Ущерб

114. Заявитель требовал компенсации материального ущерба и морального вреда, оставляя определение размера компенсации на усмотрение Европейского Суда.

115. Власти Российской Федерации указывали, что “физический вред, причиненный здоровью заявителя”, возмещен хирургической операцией. Ивановский областной суд присудил ему также компенсацию в 30 000 рублей. Что касается морального вреда, власти Российской Федерации утверждали, что требование заявителя явно не обоснованно. В любом случае установление факта нарушения Конвенции само по себе является достаточной справедливой компенсацией причиненного морального вреда.

116. Что касается предполагаемого материального ущерба, понесенного заявителем, Европейский Суд отмечает, что заявитель не указал суммы компенсации, которую он требует, и не представил расписок, квитанций или иных документов в подтверждение своих требований. Поэтому Европейский Суд полагает, что он не обосновал надлежащим образом свое требование о компенсации материального ущерба, и соответственно отклоняет его (см. Постановление Европейского Суда от 20 ноября2007 г. по делу “Недждет Булут против Турции” (Necdet Bulut v. Turkey), жалоба N 77092/01, § 33).

117. Однако Европейский Суд полагает, что заявитель должен был претерпеть боль и страдания в связи с жестоким обращением, которому подвергся. Его страдания не могут быть достаточно компенсированы установлением факта нарушения. Кроме того, он не мог воспользоваться преимуществами адекватного и эффективного расследования его жалоб, а присуждение компенсации судами страны не составило достаточного возмещения. Оценивая указанные обстоятельства на справедливой основе, Европейский Суд присуждает заявителю 20 000 евро в счет компенсации морального вреда, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную выше сумму.

118. Европейский Суд отмечает также, что помимо признания нарушения статьи 3 Конвенции он также установил нарушение подпункта “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции. Поскольку требование заявителя связано с установлением этого нарушения, Европейский Суд напоминает, что если заявитель осужден, несмотря на потенциальное нарушение его прав, гарантированных статьей 6 Конвенции, он должен быть как можно скорее поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы требования этого положения не были нарушены, и что наиболее целесообразной формой возмещения было бы в принципе новое рассмотрение дела или возобновление производства по нему, если это необходимо (см. Постановление Большой Палаты от по делу “Оджалан против Турции” (Ocalan v. Turkey), жалоба N 46221/99, § 210, последняя часть, ECHR 2005-IV; Постановление Европейского Суда от 13 июля2006 г. по делу “Попов против Российской Федерации” (Popov v. Russia), жалоба N 26853/04, § 264 <*>). В этой связи Европейский Суд отмечает, что статья 413 Уголовно-процессуального кодекса России предусматривает, что производство по уголовному делу может быть возобновлено ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции.

——————————–

<*> Опубликовано в специальном выпуске “Российская хроника Европейского Суда” N 1/2008.

B. Судебные расходы и издержки

119. Заявитель не требовал возмещения судебных расходов и издержек, понесенных в судах страны и в Европейском Суде. Соответственно, Европейский Суд не присуждает ему каких-либо сумм по данному основанию.

C. Процентная ставка при просрочке платежей

120. Европейский Суд полагает, что процентная ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.

На основании изложенного Суд единогласно:

1) решил исследовать вопрос о наличии у заявителя статуса жертвы предполагаемого нарушения статьи 3 Конвенции при рассмотрении жалобы по существу и постановил, что он по-прежнему вправе утверждать, что является жертвой нарушения для целей статьи 34 Конвенции;

2) признал жалобу в части жестокого обращения в исправительном учреждении, неэффективности расследования инцидента и невозможности допроса свидетеля в открытом судебном заседании приемлемой, а в остальной части неприемлемой;

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части обращения, которому заявитель подвергся 22 июня2001 г. в исправительном учреждении N ИЗ-37/1;

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части уклонения властей от эффективного расследования жалобы заявителя на жестокое обращение, которому он подвергся в исправительном учреждении N ИЗ-37/1;

5) постановил, что имело место нарушение подпункта “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции в части отсутствия надлежащей и адекватной возможности оспорить показания И;

6) постановил, отсутствует необходимость рассматривать отдельно жалобу заявителя на нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции в части невозможности оспорить показания Т. в судебном заседании;

7) постановил:

(a) что власти государства-ответчика обязаны в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю 20 000 евро (двадцать тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в рубли по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму;

(b) что с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского центрального банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;

8) отклонил оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации:

Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 24 июля2008 г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.

Председатель Палаты Суда

Х.РОЗАКИС

Секретарь Секции Суда

С.НИЛЬСЕН

В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2 правила 74 Регламента Суда к Постановлению прилагаются следующие особые мнения:

(a) совместное совпадающее особое мнение судей Шпильманна и Малинверни;

(b) совпадающее особое мнение судьи Малинверни, к которому присоединился судья Ковлер.

C.L.R.

S.N.

СОВМЕСТНОЕ СОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ ШПИЛЬМАННА И МАЛИНВЕРНИ

1. Мы разделяем во всех отношениях вывод Европейского Суда о нарушении подпункта “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

2. Однако мы полагали бы целесообразным включить мотивировку, изложенную в § 118 Постановления, с учетом ее важности, также в резолютивную часть по следующим причинам.

3. Во-первых, общеизвестно, что в то время, как мотивировочная часть постановления позволяет государствам-участникам уяснить основания, по которым Европейский Суд пришел к выводу о нарушении или отсутствии нарушения Конвенции, и имеет решающее значение для толкования Конвенции, именно резолютивная часть является обязательной для сторон для целей пункта 1 статьи 46 Конвенции. Таким образом, с правовой точки зрения помещение мотивировки Европейского Суда в резолютивную часть имеет определенное значение.

4. В самом деле указание Европейского Суда, содержащееся в § 118 Постановления, имеет, на наш взгляд, первостепенное значение. Оно напоминает, что лицо, осужденное с нарушением процессуальных гарантий, предусмотренных статьей 6 Конвенции, должно быть, насколько возможно, поставлено в положение, в котором оно находилось бы, если бы требования Конвенции не были нарушены (принцип restitutio in integrum <*>). В настоящем деле наилучшим средством достижения этого является возобновление производства и возбуждение нового судебного разбирательства, при котором все гарантии справедливого судебного разбирательства были бы соблюдены, разумеется, при условии наличия требования заявителя, и если это допускает национальное законодательство государства-ответчика.

——————————–

<*> Restitutio in integrum (лат.) – полное восстановление положения, существовавшего до нарушения (прим. переводчика).

5. Мы особо подчеркиваем этот пункт, потому что не следует упускать из виду то обстоятельство, что суммы, которые Европейский Суд обязывает выплачивать жертвам нарушений Конвенции, носят, согласно букве и духу статьи 41 Конвенции, субсидиарный характер. Там, где это возможно, Европейский Суд должен стремиться восстановить положение жертвы нарушения Конвенции в первоначальном виде. Ему следует даже в делах, подобных настоящему, откладывать разрешение вопроса о справедливой компенсации и рассматривать его, если необходимо, на более поздней стадии, если стороны не смогут разрешить свой спор удовлетворительно.

6. Следует иметь в виду, что Конвенция не обязывает государства вводить в своих правовых системах процедуры, в соответствии с которыми могут пересматриваться решения верховных судов, представляющие собой res judicata <*>. Однако они настойчиво стимулируются к этому, особенно в уголовных делах. Мы полагаем, что если, как в настоящем деле, государство-ответчик предусмотрело такую процедуру (статья 413 Уголовно-процессуального кодекса России), долг Европейского Суда заключается не только в том, чтобы отметить наличие процедуры, как это сделано в § 118 Постановления, но также предложить властям ее использовать, разумеется, при условии, что заявитель того желает. Тем не менее это не будет возможно, если в резолютивной части отсутствует соответствующее указание.

——————————–

<*> Res judicata (лат.) – разрешенное дело (прим. переводчика).

7. Кроме того, Европейский Суд уже включал указания такого характера в резолютивную часть постановлений. Например, в пункте 5(а) резолютивной части Постановления Европейского Суда от 2 июня2005 г. по делу “Клас и другие против Бельгии” (Claes and Others v. Belgium) (жалобы N 46825/99, 47132/99, 47502/99, 49010/99, 49104/99, 49195/99 и 49716/99) указано, что “если не будет удовлетворено ходатайство заявителей о пересмотре дела или возобновлении производства по нему, государство-ответчик обязано в течение трех месяцев с даты, в которую данный заявитель укажет, что не желает подавать такое ходатайство, или будут иметься основания полагать, что он не намерен подавать это ходатайство, или с даты, когда указанное ходатайство будет отклонено”, выплатить суммы в счет компенсации морального вреда и судебных расходов и издержек. Аналогично в пункте 3 (a) резолютивной части Постановления Европейского Суда от 26 января2006 г. по делу “Лунгочи против Румынии” (Lungoci v. Romania) (жалоба N 62710/00) указано, что “государство-ответчик обязано обеспечить, чтобы в течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции производство по делу было возобновлено, если того потребует заявительница, и одновременно выплатить ей 5 000 (пять тысяч) евро в качестве компенсации морального вреда, подлежащие переводу в румынские леи по курсу, который будет установлен на день выплаты, а также любые налоги, подлежащие начислению на указанную сумму”.

8. На основании пункта 2 статьи 46 Конвенции надзор за исполнением постановлений Европейского Суда относится к компетенции Комитета министров. Однако это не означает, что Европейский Суд устраняется от этого вопроса и не должен принимать меры, способствующие Комитету министров в выполнении его функций.

9. В связи с этим имеет существенное значение, чтобы Европейский Суд в своих постановлениях не просто давал, насколько это возможно, описание характера установленных нарушений Конвенции, но и указывал в резолютивной части заинтересованному государству на меры, которые, по его мнению, наиболее целесообразны для устранения нарушения.

СОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ МАЛИНВЕРНИ, К КОТОРОМУ ПРИСОЕДИНИЛСЯ СУДЬЯ КОВЛЕР

1. Я голосовал за признание нарушения статьи 3 Конвенции. Однако я хотел бы дистанцироваться от заключения большинства о том, что жестокое обращение, которое претерпел заявитель, следует квалифицировать как пытку.

2. Сознавая, что различие между унижающим достоинство обращением, бесчеловечным обращением и пыткой не всегда легко установить, я полагаю, что во избежание умаления значения термина вывод о пытке должен делаться лишь в случае наиболее серьезных нарушений статьи 3 Конвенции.

3. Статья 1 Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания определяет пытку как “любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, государственным должностным лицом или по его подстрекательству для конкретной цели (например, для получения признания, наказания или запугивания)”. Это определение содержит три составных признака пытки – интенсивность страдания, умысел и конкретная цель.

4. Европейский Суд выработал в отношении статьи 3 Конвенции три понятия, сосредоточившись в основном на интенсивности страданий, причиняемых жертвам, поэтому виды обращения, относящиеся к сфере статьи 3 Конвенции, могут различаться. Согласно прецедентной практике Европейского Суда категория пытки установлена для “сознательного бесчеловечного обращения, причиняющего весьма серьезные и жестокие страдания”, которое должно особо порицаться (см. Постановление Большой Палаты по делу “Сельмуни против Франции” (Selmouni v. France), жалоба N 25803/94, § 36, ECHR 1999-V).

5. Используемый при оценке жестокого обращения критерий также позволяет Европейскому Суду классифицировать случаи такого обращения в конкретных терминах. Его оценка основывается на “всех обстоятельствах дела, таких как длительность обращения, его физические или нравственные последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст, состояние здоровья жертвы и так далее” (там же, § 100).

6. Действительно, в последние годы толкование понятия “пытки” развивается, и действия, ранее рассматривавшиеся как бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, ныне в некоторых делах характеризуются как пытка (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу “Сельмуни против Франции”, § 101 и 105; Постановление Европейского Суда по делу “Дикме против Турции” (Dikme v. Turkey), жалоба N 20869/92, ECHR 2000-VIII; и Постановление Большой Палаты по делу “Ильхан против Турции” (Ylhan v. Turkey), жалоба N 22277/93, ECHR 2000-VII).

7. В настоящем деле, как следует из Постановления (см. § 27, 28, 30 и 60), заявитель получил несколько ударов по различным частям тела от тюремных надзирателей, использовавших резиновые палки. В результате ему были причинены серьезные травмы, потребовавшие госпитализации в тюремную больницу.

8. Однако применение силы надзирателями имело целью предотвращение бунта. Следует учесть в этой связи, что в большинстве тюрем отмечается латентное насилие, которое в любой момент может перерасти в бунт. Необходимо также иметь в виду обязанность надзирателей поддерживать порядок в изоляторе.

9. С учетом этого мне трудно согласиться с утверждением Европейского Суда, содержащимся в § 64 Постановления, о том, что удары палками, использование которых, к тому же, имело законодательную основу, наносились избирательно некоторым заключенным, хотя цель заключалась в подавлении группового нарушения режима, поскольку такое утверждение невозможно доказать.

10. По-видимому, удары, полученные заявителем, были слишком сильными, повлекли госпитализацию и, возможно, не были необходимыми. Тем не менее я не убежден, что в настоящем деле имело место неспровоцированное и умышленное насилие, в противоположность ситуации, отраженной в Постановлении Европейского Суда от 15 мая2008 г. по делу “Дедовский против Российской Федерации” (Dedovskiy v. Russia) (жалоба N 7178/03, § 81 – 85), в котором Европейский Суд квалифицировал действия как акты пытки, поскольку удары наносились заключенным по заранее составленному и рассчитанному плану подразделением специального назначения, и использование резиновых палок имело карательный характер.

11. В заключение, не желая каким-либо образом принизить значение актов насилия, за которые несли ответственность тюремные надзиратели, я полагаю, что такие акты должны рассматриваться как бесчеловечное обращение, а не как пытка.

12. Повторно подчеркиваю этот довод, поскольку считаю, что во избежание умаления значения термина “пытка” он должен применяться лишь в отношении наиболее серьезных случаев жестокого обращения.

(Перевод предоставлен

Уполномоченным Российской Федерации

при Европейском Суде по правам человека

П.ЛАПТЕВЫМ)