Клятва Гиппократа для начальника тюрьмы

В народном сознании с местами лишения свободы утвердилась устойчивая ассоциация – потеря здоровья. Тюрьма это или колония, следственный или изолятор временного содержания – санаторием не назовешь ничто из перечисленного. Разницу для здоровья составляет разве что продолжительность содержания.

Объективных и субъективных причин ухудшения здоровья в местах ограничения свободы множество. Психологическая травма при попадании в переполненную камеру, условия содержания, далёкие даже от внутренних – не то что международных стандартов, немотивированно жестокое отношение  работников, внеслужебные взаимоотношения между самими арестованными  – всё это вряд ли идет кому-то на пользу. На этом фоне очень тревожно звучит проблема доступности медицинского обслуживания.

Вас били? Докажите!

Хотя казалось бы, какие проблемы? Пенитенциарная система традиционно настроена на самодостаточность, и собственная медицинская служба – это не роскошь, а соответствие статье закона. Сиди себе, арестант, ни о чем не думай: ни про то, как талон к участковому врачу взять, ни про то, как деньги на визит к стоматологу насобирать. Единственное, что нужно, – написать заявку на услуги соответствующего специалиста. За оказание медицинской помощи согласно Закону Республики Беларусь «О порядке и условиях содержания под стражей», отвечает не кто-нибудь, а лично начальник пенитенциарного учреждения.

Правозащитники, однако, утверждают: именно подчиненность врачей «тюремному» начальству и создает препятствия для честного исполнения медперсоналом своих обязанностей. Особенно остро это проявляется в контексте проблемы пыток и жестокого обращения с заключенными. В Правилах внутреннего распорядка ИВС и других специальных учреждений существует жесткий регламент: при получении заключенным телесных повреждений – в течение одних суток проводится медицинское освидетельствование с обязательным сообщением его выводов как самому потерпевшему, так и его защитнику. На практике, однако, врачи не отваживаются фиксировать случаи побоев, чтобы не портить отношения с администрацией.

Подтверждением этому мы легко находим в беседах с людьми, которые побывали за решеткой. «Когда я отбывал административное наказание, меня сильно избил охранник. Я был весь синий. Пока ехала скорая помощь, раны мне обрабатывала местный фельдшер, – рассказывает бывший политзаключенный Сергей Парсюкевич. – Но на суде она сказала, что никаких следов побоев на мне не видела».

«А меня вообще ко врачу отказались вести», – рассказывает о еще одном сценарии медицинского освидетельствования правозащитник Павел Левинов. Случай произошел в апреле прошлого 2011 года, когда его задержали по подозрению во взрыве в минском метро. «В суде меня избил милиционер, и в ЦИП на Окрестина я потребовал осмотра врача. Однако мне ответили, что освидетельствование смертнику ни к чему – я же подозреваюсь в совершении теракта»,  –  припоминает правозащитник.

В некоторых случаях, – в том числе, и по требованию заключенного, законом допускается возможность медицинского обследования независимым специалистом.  Однако такую роскошь могут себе позволить только те, у кого есть финансовые средства оплатить его услуги, а это большая проблема для лишенных свободы на длительный срок. Не забудем так же, что администрация вряд ли захочет идти навстречу в вашем желании показать побои стороннему человеку. Есть, конечно, чисто теоретический шанс обжаловать несговорчивость начальства в прокуратуре или суде, – однако какой в этом смысл, когда следы пыток за время этой волокиты исчезнут?

Поэтому в совместном докладе 2011 года Комитету против пыток ООН, белорусские правозащитные организации констатировали: «Добиться медицинского освидетельствования независимым медицинским работником практически невозможно».

Лечим или калечим?

Не так драматично, в сравнении с проблемой отказа фиксирования следов пыток, но не менее актуально, – звучит тема неоказания или некачественного оказания медицинских услуг в пенитенциарных учреждениях.

Обязательный первичный осмотр, ежедневный осмотр, да и само лечение лиц, находящихся под стражей, часто носит абсолютно формальный характер. «При оформлении в ЦИП я сказал, что чувствую себя плохо и у меня сильная боль в области ребер, но необходимая медицинская помощь мне оказана не была» – описывает первичный медосмотр в центре исполнения наказания бывший административный задержанный.

«Врач приходит по заявке, однако помочь не может. Лекарства в СИЗО самые дешевые, белорусские. Сколько я не требовал ингалятор, так ничего и не добился, пока не передали с воли», – более детально про медобслуживание рассказывает Сергей Парсюкевич, у которого во время отбывания административного и уголовного наказаний обострились многие заболевания, в том числе и астма. «Лечить в колонии никого не хотят. Идешь к зубному врачу с кариесом в начальной стадии, а тебе предлагают сразу рвать зуб, – продолжает рассказывать про тюремное медобслуживание Сергей. – В Жодино так со мной вообще интересный случай был. Я постоянно писал заявления на лечение, потому что у меня были проблемы с носом (полипозный гайморит – Авт.).  На них долго не реагировали, но я, видимо, все-таки достал руководство. Меня перевели в лазарет, но положили в палату с душевнобольными. Гайморит мне так никто и не лечил». Парсюкевичу повезло, что в совокупности за решеткой он пробыл только полгода.

А может, не надо, Шурик?

В обществе бытует множество мифов про пенитенциарную систему. Например, миф про то, что она кого-то перевоспитывает. Миф, что государство не мстит, а дает шанс. Или миф, что наказание в тюрьме одно: и это лишение свободы. На самом деле, никто никого не перевоспитывает, а государство еще как мстит и для наказания с удовольствием используется даже то, что предназначено помогать. И кто бы сказал (очередной миф!), что врач всегда должен быть на стороне больного? Тем более, что никто не говорил, что закон обязательно выполнять. Нет, кому-то, конечно, обязательно. Но то, что не дозволено быку, обычно дозволено Юпитеру.

Инна Хомич